С воздуха Гваделупа похожа на ярко-зеленую бабочку, примостившуюся на лазурной глади Карибского моря. Ее левое «крыло», зеленый остров Бас-Тер, давно притягивает любителей приключений и экотуризма, а на правом, острове Гранд-Тер, сосредоточены лучшие пляжи и колониальные города. Кряхтя и покачиваясь, автобус движется по сонным улицам города Пуэнт-а-Питр. В салоне на полную громкость включен Боб Марли, и половина пассажиров кивает головами в такт музыке. Выходя на остановке в центре, я едва не задеваю пышнотелую темнокожую мадам, несущую на голове здоровый поднос с разноцветными специями. Рыночные торговки в пестрых традиционных нарядах раскладывают на прилавке фрукты неизвестных мне видов.
Запахи и цвета, интонации и мода здесь настолько непривычны, что приходится постоянно напоминать себе, что находишься во Франции. Архипелаг Гваделупа, входящий в гряду Антильских островов, один из последних оплотов колониализма, относится к заморским территориям Франции. Здесь можно говорить по-французски, расплачиваться евро и приятно удивляться французскому уровню обслуживания. На этом все сходства, пожалуй, заканчиваются.
Пир горой
Я стою посреди улицы и не могу оторвать глаз от пестрого шествия: женщины в ярких нарядах с фруктовыми корзинами в руках и дети в карнавальных костюмах. Стоящий рядом со мной пожилой месье в светлой шляпе замечает мое удивление и, вежливо коснувшись моего локтя, объясняет: «Это фестиваль женщин-поваров, ежегодное большое празднество. Ты как раз оказалась здесь в нужное время, попробуешь лакомств со всей Гваделупы!»
На многих Карибских островах гастрономические изыски ограничиваются узким набором быстро надоедающих блюд, но в Гваделупе все обстоит иначе. Здесь есть из чего выбирать: присесть ли в симпатичном небольшом ресторанчике, где молодая официантка поправляет на столах накрахмаленные белые скатерти, купить ли свежего осьминога у лавочника, который тут же отправляет морского на гриль, или попробовать что-то новое и неизведанное?
Из уличного ресторанчика распространяется аромат щедро приправленной еды, а в меню такие экзотичные названия, что и бывалый путешественник растеряется. Когда не видишь среди них ни одного знакомого блюда, самое время сыграть в гастрономическую лотерею. Я заказываю порцию ламби, которое очень рекомендует официантка. Почему-то предположив, что блюдо будет из ягнятины, с трудом скрываю удивление, когда перед носом возникает дымящееся кокосовое карри. На вкус ламби божественно, но, как ни стараюсь, мне не удается определить основной ингредиент, пока девушка не приносит внушительных размеров морскую раковину — точно такую же, какая была у меня в детстве и в которой якобы «шумело море». Отобедав моллюском, я становлюсь ламби-гурманом: за время путешествия блюдо становится моим любимым, наравне с французскими кровяными колбасками будьян и фруктом, любовно называемым местными «вонючим пальцем». Фруктовая корзина здесь — как карта кладоискателя. Каждый фрукт что-то напоминает, но откусываешь — и плод оказывается чем-то совершенно незнакомым. Шипастый зеленый соусап, или по-креольски — короссоль, эдакий фрукт-универсал: сначала кажется клубнично-лимонно-ананасовым, но тут же обнаруживает мягкий вкус банана и запах кокоса.
Креольский — значит смешанный
На пляже в Сен-Франсуа немноголюдно, зато в воде настоящая давка — место весьма популярно у серферов-новичков. Волна здесь мягкая и длинная, и за день-
Имейте в виду, что у местного фрукта соусап одновременно вкус лимона, клубники и ананаса другой занятий с инструктором на доску не встает только ленивый. Постигнув азы мастерства, можно перебираться дальше на север, в Ле-Муль, где атлантическая волна обещает больше адреналина, но взамен требует сноровки и уверенности в себе. После обеда пляж в Сен-Франсуа пустеет, и на месте дневной толчеи остается лишь пара-другая никуда не спешащих серферов и редкий солнцепоклонник. Наконец-то можно потренироваться вволю, не рискуя задеть соседа доской! Во время небольшой передышки я, не подумав, спрашиваю у инструктора, светловолосого Марка, откуда он родом. Не скрывая гордости, Марк отвечает, что он коренной житель, хоть и не самого характерного вида. «Мы все здесь креолы, никакого типичного местного жителя не существует! В самом начале здесь жили индейцы-араваки, но большинство из них погибло от рук колонизаторов, а остальные умерли от привезенных европейцами болезней. Потом на острова для работы на сахарных плантациях привезли рабов из Африки. За последнее столетие приехали индийцы, европейцы, а последняя волна была из Китая. Ну и кто из нас тут типичный местный житель, если каждый — смесь всего этого?» — вопрошает Марк. Правда, одна обособленная группа все же имеется: белые французы, или, как их здесь называют, «блан матиньон». Лет 150 назад они сбежали в Гваделупу от Французской революции и до сих пор поддерживают архаичный образ
Сюда съехались люди со всего света, и каждый привез с собой часть своей культуры, кухни и языка жизни, живя особняком в глуби острова. «Когда-нибудь и они выйдут в мир, на маленьком острове невозможно все время скрываться от реальности», — говорит Марк с серьезным видом и тут же исчезает в волнах.
Отношения между разными группами гваделупцев не всегда такие гладкие, как уверяет Марк. В 2009 году по архипелагу прокатилась волна протестов и демонстраций, когда креолы вышли на улицы, выступая против засилья белых. Креолам до сих пор есть против чего бороться: 1% населения — потомки французских рабовладельцев — по сей день владеет половиной всех земель на архипелаге. Когда в 1848 году рабство здесь было отменено, владельцы получили внушительные компенсации, а рабы — ничего. С тех пор старые обиды изредка всплывают на поверхность, нарушая островную идиллию. Вот теперь сумасшедшая смесь вкусов в местной кухне становится мне понятной — сюда съехались люди со всего света, и каждый привез с собой часть своей культуры, кухни и языка.
Кадриль и коктейли из рома
После захода солнца центральная площадь в Ле-Муль заполняется гуляющими. Предстоят выходные — а это уже подходящий повод для вечеринки. Из колонок на импровизированной танцплощадке на весь городок играет зук — ритм карибских барабанов, неизменно приводящий в движение и детей, и взрослых. «Ти панч! Ти панч!» — стараясь перекричать музыку, сигналит мне внушительного вида месье и протягивает стаканчик. Я даже не успеваю возразить, как он уже щедро наливает в стакан ром, а сверху насыпает темный тростниковый сахар. В другой руке у меня оказывается долька лайма. Месье подает пример: выжимает лайм в свой стакан, смешивает и одним махом выпивает все до дна. Ти панч, любимый в здешних краях коктейль, легко приготовить и новичку. Напиток крепче, чем
Не успеваю возразить, как в стакан уже наливают ром и щедро сыплют темный тростниковый сахар кажется сначала, но у каждого второго из гуляющих на площади в руке по стаканчику. Несмотря на крепость ти панча, пьяных на вечеринке не видно, и стар и млад просто веселятся от души.
Гулянья продолжаются далеко за полночь, продавец коктейля давно не ведет учет выпитому, а танцы следуют один за другим. Самые популярные хиты крутят по несколько раз подряд, но никому это не мешает. Зук, похоже, нравится всем без исключения, но ти панч-бармен особенно воодушевляется, когда слышит первые звуки кадрили, — и тут же подхватывает меня под руку. «Ничего-ничего, что никогда не танцевала. У нас научишься! Мы сохранили эту традицию куда лучше французов», — не без гордости заявляет мой новый знакомый. Публика постарше отплясывает вокруг нас с тем же энтузиазмом, с которым минуту назад вертели бедрами молодые.
Чопорные месье в строгих костюмах и мадам в пестрых цветастых платьях с пышными юбками степенно ходят друг вокруг друга с театральными лицами и жестами. Каждый раз подходя к новой даме, месье приподнимают шляпы, дамы же в ответ бросают робкие взгляды. Бармен спешит с разъяснениями: «В колониальное время кадриль и пышные наряды были привилегией французской элиты, на которую все остальные смотрели с благоговением. Когда французская и креольская культуры начали смешиваться, креолы первым делом переняли у французов кадриль — наверное, чтобы как можно скорее приобщиться к аристократическому обществу». Теперь становится понятно, откуда взялись эти странные женские фасоны — это же силуэты бальных платьев XIX века, только не из шелка и бархата, а из простого ситца, доступного менее обеспеченной публике.
Жизнь на вулкане
Посмотрев на карту Гваделупы, легко запутаться в обманчивых названиях двух основных островов: меньший из них носит имя Гранд-Тер, Большая земля. Мой проводник Ричард объясняет: «Гранд-Тер назван большим по отношению не к западному соседу, как многие думают, а к двум крошечным островам к востоку от него. А больший из островов, Бас-Тер, то есть Нижняя земля, отнюдь не является низиной, как можно заключить из названия, а наоборот — представляет собой довольно гористую местность. Название острову в XVII веке дали моряки. Ветер здесь почти всегда дует с северо-востока, так что западный остров Бас-Тер оказывается на подветренной стороне, «внизу от ветра». Кроме того, Бас-Тер — настоящий рай для экотуриста. В списке маршрутов местных гидов столько вариантов, что удивительно, как все это умещается на одном острове».
Острова совсем не похожи друг на друга, и в первую очередь из-за погоды. На плоском и обдуваемом атлантическими ветрами Гранд-Тере почти всегда солнечно, тогда как над гористым и зеленым Бас-Тером часто висят грозовые облака. Одновременно в разных концах крошечного архипелага стоит совершенно разная погода. Едва проехав узкий перешеек между островами, тут же замечаешь разительную перемену: выжженные солнцем просторные поля остаются позади, а дорога уходит в гущу туманного тропического леса. Когда туман и облака на миг отступают, вверху проглядывает вершина вулкана Ла-Суфриера — оказывается, все это время мы едем по его склону.
«Ты любила в детстве лазать по деревьям? Здесь эти навыки очень пригодятся!» — объявляет проводник, хватается за лиану, ловко карабкается с ветки на ветку, как дикий зверь, и через минуту оказывается еле различим вдали. Мои навыки лазанья по деревьям сильно уступают — к счастью, на вершину вулкана можно попасть и по обычной тропинке. Ричард наверняка преодолел бы этот путь за час, но вокруг нас такие диковинные растения, гигантские цветы и совершенно сказочного вида деревья, что мне хочется задержаться подольше. Потихоньку тропическая жара начинает отступать, в воздухе все больше чувствуется прохлада, а через некоторое время и вовсе приходится лезть в сумку за теплым свитером. «Когда внизу печет солнце, здесь вполне может понадобиться зимняя куртка — мы ведь на высоте 1500 метров», — замечает Ричард. Впереди нас кратер с рваными краями испускает пар и дым. Последнее мощное извержение случилось 35 лет назад, что для вулкана — как один день для человека, поэтому Ла-Суфриер все это время считается активным. «Для приезжих, конечно, странно звучит, что кто-то может жить на склоне вулкана, но на самом деле это чуть ли не самое подходящее место для жизни. На склоне вулкана растут лучшие в мире сорта кофе. Многие другие страны отправляют свой лучший кофе на экспорт, стараясь получить максимальную выгоду. Но так как мы часть ЕС, продавать самое лучшее нет необходимости, и местный кофе пьем только мы сами да французы на континенте».
Кофе здесь действительно хорош — темный и крепкий, но совсем не горький. «Секрет хорошего кофе заключается в минералах, которые выходят на поверхность во время извержения. Но самое ценное, что дает вулкан, — это прохладный и влажный микроклимат», -поясняет Ричард.
По следам Кусто
Когда мне кажется, что мы уже увидели все главные достопримечательности острова, Ричард качает головой и спешит заметить: «Диковинные места встречаются не только на склонах вулкана, но и под водой. Ты ведь ныряешь с аквалангом?» Так мы отправляемся в мекку
для дайверов со всего мира — местечко Буйянт, расположенное в 15 минутах езды от вулкана.
Маленький и каменистый остров Пижон почти незаметен среди изумрудного цвета волн и выглядит довольно невзрачно, но главные его сокровища скрываются под водой. Более 50 лет назад капитан Жак-Ив Кусто снял здесь свой документальный фильм «В мире безмолвия». С него начался всемирный бум дайвинга.
Когда мы поднимаемся на небольшую дайверскую лодку, чувствуется какое-то торжественное настроение. Скоро все становится понятно — группа французских новичков идет на свое первое настоящее погружение. «Я всегда хотела начать нырять с аквалангом именно здесь», — улыбается девушка-француженка с символичным именем Дельфин.
Едва отойдя от берега, мы уже на месте. Спрыгнув с лодки в воду, тут же оказываемся в настоящем коралловом саду. Кажется, будто кто-то разбросал среди
Здесь Жак-Ив Кусто снял документальный фильм «В мире безмолвия», после которого начался бум дайвинга коралловых деревьев огромные глиняные горшки. Только заглянув внутрь такого «горшка», понимаешь, что это тоже коралл, в котором скрывается тысяча микроскопических рыбок. Поднимаешь голову — а вверху плывет морская черепаха. Я начинаю даже немного завидовать Дельфин, для которой весь подводный мир открылся здесь, в одном из лучших мест планеты.
Объехав все самые красивые пляжи и исследовав все маршруты в джунглях, забив багажную сумку до отказа специями, палочками ванили и бутылками карибского рома, я даю себе обещание вернуться. В конце концов, Карибские острова совсем не так далеко, как казалось раньше.